Четвертая дочь императора - Страница 131

131

— Погоди, радость моя, ты что же, утверждаешь, что вы тут не просто играете в высочайшую простоту, а делаете это всерьёз? — в таком ключе Гошка этот вопрос не рассматривал.

— Не только всерьёз, но ещё и последовательно и методично. Между руководителем и объектом руководства не должно быть препятствий, даже если это просто традиционная формулировка обращения подчинённого к лицу начальствующему. Конечно, дошли до этого не сразу, но лет пятьдесят уже практикуем.

— Постой, Ри, если так, то страна превращается в однородную среду…

— Не продолжай формулировать это заблуждение, — супруга уже не лежит, и даже не сидит, а расхаживает между топчанов, — пирамидальную систему сбора информации и раздачи команд никто не отменяет, как и ответственность руководителя за принятое решение. Нет, ну не знаю я, как тебе втолковать! Ты же всё видишь своими глазами!

— Так, постой. Ответственный руководитель может лишить себя заслуженного статуса только одним путём. Собственным волевым усилием. Ведь всегда в его распоряжении больше возможностей, чем у тех, кем он руководит. И вопрос об использовании этих возможностей никогда в истории человечества не решался в пользу интересов популяции.

— Стоп. Я должна записать, — принцесса быстро достаёт из портфеля блокнот и карандаш.

— Ты чего?

— Извини, но эту мысль до нас доносили полчаса. Ты же ее сформулировал одним предложением. Небезупречно, конечно, но принцип подметил правильно.

Короткий перерыв в диспуте завершился. Принцесса захлопнула блокнот. Но Гошка еще не закончил. Есть у него вопросик.

— Про качество человеческого материала ты мне уже объясняла. Но ведь есть в человеческой натуре свойства, заставляющие его стремиться к превосходству над другими. Больше иметь — чаще всего. И те, кто желает этого сильнее — более активны. За счёт этого они обычно и оказываются в выигрыше, — удачно он сформулировал, у супруги даже зрачки сузились.

— В человеческой натуре очень много разных свойств. И стремление к сохранению популяции прослеживается во всех культурах, как забота о детях, — Ри явно ложится на боевой курс. — А вот стремление доминировать обычно проявляется при дефиците ресурсов. Кроме обеспечения нормальных условий жизни, про которые, как ты заметил, никто не забывает, на пути данного свойства можно поставить только знание этой особенности психики всеми членами общества. И, пойми, его не следует подавлять. Оно необходимо обществу как воздух. Без него конструкторы и учёные превратятся в ремесленников, а военначальники будут послушно гнать на убой своих солдат, выполняя приказы сверху.

В общем, дружочек, кончай меня терзать. Для общего сведения тебе следующее утверждение: то, что ты наблюдаешь в Империи — плод деятельности человеческого разума, двух сотен лет целенаправленного труда и тысяч сделанных и исправленных ошибок. Сам ты уже участвуешь во всём этом, и практически, и как теоретик. Папа нас выпроводил греть животики на солнышке не просто так, а услыхав твой тезис о царстве царств. Это, кстати, тоже ранее не формулировавшаяся мысль.

Так Гошка и не понял, успокоил он любимую, или наоборот, довёл до состояния боевого исступления. Кажется, это ещё называется транс. В любом случае, хватит на сегодня учёных разговоров. А куда это она всё время поглядывает? Фигурка неподалеку от кустов, что поглядывает в сторону моря через бинокль. Метров триста до него, или поболее. И Ри как-то тревожно выглядит.

— Отнесу мужику кисточку винограду, — сладкий, прошлогодний, слегка подвялившийся, он аппетитно лежал на тарелке.

— Воды захвати, после сладкого ведь пить захочет, — соглашается Ри.

Вода не здесь. Двинулся к строениям, отлил из кувшина в кувшинчик, и тропой вдоль берега подошел к месту, где сидел человек в балахоне..

— Привет. Отведай винограду, — сел рядышком, подал на колени тарелку. Рука обожжённая, словно из горна, выскользнула из широкого рукава. Отщипнула ягодку и — под занавеску широкополой шляпы. А ведь видно, что лицо тоже обожжено — смотреть не хочется. И, похоже, глаза нет. Опять же из штанины башмак торчит на деревяшке.

— Я Кукса. Заехал сюда погреться на солнышке, пока навага ловится. — Неудобно молчать. А парень молчит.

— Говорить трудно после ранения? — Гошка присаживается рядышком на песок и тоже отщипывает ягодку.

— Могу, хотя, конечно, не оратор. — В голосе человека сквозь присвистывания слышны и очень молодые нотки. И не ощущается желания обсуждать своё увечьё. — Сладкий виноград, спасибо. — Собеседник неспешно лакомится, а Гошка подносит к глазам захваченный с собой восьмикратник. Паруса удаляющейся шхуны, дымок парохода, труба которого только что появилась из-за горизонта. Оживлённо нынче на море.

— Я сигнальщиком служил, — не теряет он надежды обменяться с этим молчуном хотя бы парой слов, — ракурс отсюда непривычный, низко. А вообще-то нездешний, на другой планете родился.

— Пришелец, значит. И как тебе у нас? — парень не обрывает разговор, но поддерживает его скорее формально, из вежливости, давая возможность говорить собеседнику.

— Интересно, но необычно, — еще одна ягодка кладётся в рот. Но пауза продолжается, и приходится самому её заполнять. — А ты бывал здесь раньше?

— Давно.

Вот так. Коротко и, как-то, ни о чём.

— А Санькину мать тебе видеть не приходилось? — это уже совсем вникуда вопрос, просто, чтобы не молчать.

— И ты видал, она её по вечерам отсюда забирает, — собеседник продолжает угощаться виноградом.

131