Четвертая дочь императора - Страница 99

Заговорил переводчик, горка холодного оружия из-под ног была убрана. Потом человек в самом роскошном мундире представился через того же толмача. Гошка назвал своё имя, вызвавшее среди офицеров некоторый обмен короткими фразами, среди которых ухо уловило что-то вроде: «Каксн масоруп».

Потом была чашечка душистого кофе в адмиральском салоне, и точка на карте — рысский порт Николаев, куда следовало добраться эскадре и представиться местному околоточному по поводу сдачи в плен. Потом адмирал уложил Гошку на лопатки неожиданным вопросом.

— Не позволит ли «каспатин» командор уведомить друзей командующего о произошедшем с ним, адмиралом, «сатрутнении», и рекомендовать вышеозначенным друзьям тот же порт для встречи и хорошего разговора. — Переводчик не отличался ни правильным произношением, ни грамотностью в рысском.

— Извольте, господин командующий. Как Вам будет удобней. А мне пора откланяться. Супруга бывает недовольна, когда я опаздываю к ужину.

Гидроплан долго натужно разгонялся, пока смог разорвать контакт с водной стихией. Когда поднялись метров на двадцать, стало видно, что несколько эсминцев удаляются. Далеко, силуэты сливаются в сгущающихся сумерках, определённо не разглядеть — то ли два, то ли три. А Гошке оставалось только сожалеть о собственной бестолковости — сунуться на вражеский флагман без знания языка и собственного переводчика! Это характеризует его как неординарного флотоводца. Бестолкового, безответственного, лишённого не только умения, но и желания думать.

* * *

Где-то шла война. Сходились колонны линкоров, гремели артиллерийские залпы. А Коктебельское сидение первой в истории планеты боеспособной авиагруппы продолжалось. Уже третий месяц ничего примечательного разведка обнаружить не могла. На триста километров в округе торговцы и пакетботы спокойно шли своим курсом и рыбачили рыбаки. Трижды замечали бегущий по своим посыльным делам рысский миноносец.

Меняли наблюдателей на дальних постах, изредка самолёты совершали посадки на удалённых аэродромах. Проверить, всё ли в порядке. Депеш из штаба не поступало, крейсерская группа не приходила, а в газетах, доставлявшихся, как и раньше, дважды в неделю, о военных действиях сообщалось скупо. Сухопутные бои на гряде Буллет, соприкосновение броненосных эскадр в Лемюэлевом проливе — множественные повреждения с обеих сторон, потопленных кораблей нет. Оставалось гадать, глядя на карту и вспоминая, что было ему известно о составах флотов. И еще гадать можно было о поведении нидеров, получивших первый опыт воздействия противной авиации на походный ордер колонны транспортов.

Нет сомнений, что выполнять боевую задачу они перестали. Не обнаружила их Гошкина разведка в направлении первоначальной цели похода. Интересно, куда они девались? В Николаев, или домой? Но этот вопрос, всё-таки, скорее теоретический. В той зоне, до которой он смог дотянуться, выполняя приказ о сидении на месте, противник ничего сделать не смог. Даже мимо пробежать.

Зима уже перевалила за средину. С неделю лежал снежок. Случались штормы, однако чаще всего шли дожди. Мелкие, редкие, нудные. Давным-давно вернулся из штаба флота нарочный, отправленный рейсовым пакетботом с отчетом о боевом соприкосновении с неприятелем. Главным содержанием привезенной им инструкции было: «Продолжать боевое дежурство в контролируемом районе». Складывалось впечатление, что Гошку просто не пускают в дело. Как Мулю Геринга. Берегут для употребления в качестве… а Ри пополнела в талии. И давно уже не летает.

Глава 37

Закончилось всё буднично и скучно. В конце зимы приехала мама Варя и увезла домой дочку и её мужа. Прибывший вместе с ней капитан первого ранга принял у Гошки авианосец. А поскольку прибыл он не один, а с командой матросов, старшин и офицеров, то полупустые до сих пор каюты и кубрики огромного корабля наконец-то обрели своих обитателей. Бывшие огородники и рыбаки, набранные для того, чтобы недостаток в моряках не лишил «плавучий аэродром» подвижности, вернулись к своим первоначальным занятиям.

Спокойный переезд в просторной каюте комфортабельного парохода, полтора часа в запряженном лошадью вагончике, неспешно катящемся по рельсам и наполненном самой разной мирной публикой, пешая прогулка от вокзала через территорию госпиталя, а потом по кривой улочке — и они с Ри снова в комнатке барака, где когда-то провели свою первую ночь. Война-то уже закончилась. И, по сложившейся традиции, командору надлежит покинуть места, где личность его способна привлечь к себе внимание тех, кого эта самая личность может заинтересовать.

Совершенно не удивился сноровке, с которой действующая императрица пользуется общественным транспортом. Народ тут вообще какой-то непритязательный и незлобный. Навык к самоорганизации наработан до того, что набивавшийся порой под завязку вагончик не производил удручающего впечатления на своих не слишком удобно разместившихся в нём пассажиров. Корзины — под лавки, сумки на крюки, дети и толстяки задвинуты к окнам, а остальные, извиваясь как змеи, протискиваются в узком проходе, обсуждая последовательность маневрирования при выпускании Марковича и его Фирузы к проходу на следующей остановке.

Ри уже не просто потолстела в талии. Животик оформляется. Так что — правильный режим и полноценное питание. Вообще-то она дважды в сутки бегает в столовую околотка операционных сестер, очень ей нравится, как там готовят для беременных, и опять же — общение с будущими мамками, среди которых есть и такие, что по третьему разу.